В пустыне

В пустыне
  

И пустыне безлюдной, угрюмой жил сорок томительных дней Христос с молчаливою думой О мире и счастье людей.
И мысли одна за другою Торжественно, чудно текли, Как звезды порою ночною Сияли в лазурной дали.
В любимые думы душою Он был глубоко погружен, Дневного не чувствовал зноя, Ни жажды, ни голода Он.
И звери семьей кровожадной К Нему приходили с гор. Но кротости полный отрадной, Смущал их Божественный взор.
И тихо они уходили, Теряясь в пустыне меж скал. Так подвига дни проходили, И час искушенья настал.
Оделась мраком пустыня, И дремлет в таинственном сне Луна — полуночи богиня, Горит в голубой вышине.
Как будто с печальною думой Склонилась над морем скала. Все тихо в пустыне угрюмой, Беззвучна полуночи мгла.
Лишь ветер шумит на просторе, Сметая пыль с каменных плит, Да глухо Содомское море Волною мятежной шумит.
Пустыня ночною порою Безмолвна, печальна, страшна. И в ночь ту, окутанну мглою, Спускался сюда сатана.
И мыслил он, полный гордыни, Теряясь з раздумье пустом: «Какой-то Отшельник пустыни, Зачем Он томится постом?
Пророк ли то новый явился, Чтоб вновь под секирою пасть? Иль Бог на земле воплотился Мою сокрушить ныне власть?
Являлись на землю пророки С высокою речью своей, А в лицах и зло, и пороки Все больше росли у людей.
Поставил престол я высоко, Я властвую здесь на земле. Куда не оглянется око — Весь мир утопает во зле.В пустыне
  

И пустыне безлюдной, угрюмой жил сорок томительных дней Христос с молчаливою думой О мире и счастье людей.
И мысли одна за другою Торжественно, чудно текли, Как звезды порою ночною Сияли в лазурной дали.
В любимые думы душою Он был глубоко погружен, Дневного не чувствовал зноя, Ни жажды, ни голода Он.
И звери семьей кровожадной К Нему приходили с гор. Но кротости полный отрадной, Смущал их Божественный взор.
И тихо они уходили, Теряясь в пустыне меж скал. Так подвига дни проходили, И час искушенья настал.
Оделась мраком пустыня, И дремлет в таинственном сне Луна — полуночи богиня, Горит в голубой вышине.
Как будто с печальною думой Склонилась над морем скала. Все тихо в пустыне угрюмой, Беззвучна полуночи мгла.
Лишь ветер шумит на просторе, Сметая пыль с каменных плит, Да глухо Содомское море Волною мятежной шумит.
Пустыня ночною порою Безмолвна, печальна, страшна. И в ночь ту, окутанну мглою, Спускался сюда сатана.
И мыслил он, полный гордыни, Теряясь з раздумье пустом: «Какой-то Отшельник пустыни, Зачем Он томится постом?
Пророк ли то новый явился, Чтоб вновь под секирою пасть? Иль Бог на земле воплотился Мою сокрушить ныне власть?
Являлись на землю пророки С высокою речью своей, А в лицах и зло, и пороки Все больше росли у людей.
Поставил престол я высоко, Я властвую здесь на земле. Куда не оглянется око — Весь мир утопает во зле.
Пускай все меня проклинают — Оковы мои тяжелы! — Но втайне все люди лобзают И носят мои кандалы.
Мне люди послушны от веку, Подобны безмолвным рабам.’ И, власть надо мной, человеку Без тяжкой борьбы не отдам».
И гордым окинувши оком Вершины белеющих скал, Диавол во мраке глубоком Мгновенно пред Богом предстал.
«Скажи мне, зачем испытанье Ты взял не под силу Себе? Что пользы в бесплодном страданье И с телом в бездумной борьбе?
Вам, смертным, положен от века Для всех неизменный закон, Не в пище ли жизнь человека? Без хлеба не может жить он.
Вот камни пустыню покрыли. Как хлебы, белеют во мгле. И камни те хлебами были — Предание есть на земле.
И если Ты — Бог, одно слово, Один повелительный взгляд — Они станут хлебами снова И голод Твой здесь утолят.
Но мысли коварной теченье Прервал Искупителя взгляд: «Есть высшее в мире служенье Бессмертного Духа у нас.
Живет человек не для хлеба, Не хлеб его душу живит. Святое Писанье — дар неба — Так падшему миру гласит.
Но Словом Господним питаясь, Душа человека сильна. И, словно орел, окрыляясь, Возносится к небу она.
Не страшны ей гибели сети, И мира оковы легки. Там Царства Небесного дети От всякого зла далеки».
И новою мыслью лукавой, Как будто волной, увлечен, Хочет житейскою славой Прельстить Искупителя он.
На кровлю очень высоко Мгновенно Христа он вознес. Под ними зияла глубоко Пропасть, и крут был утес.
«Вот пропасть, — сказал дух лукавый, Без страха в нее не взглянуть, Но Ты не страшись, она — славный, Вернейший, блистательный путь.
И если Ты — Бог, то отсюда Низвергнись сейчас с высоты. Увидишь небесное чудо И ангелов воинство Ты.
И сонм их на крыльях могучих Тебя от вреда сохранит. Весь мир в восклицаниях бурных О славе Твоей загремит».
Иисус отвечал: «Безумно так много Желаниям воли давать. Благого, премудрого Бога Без меры грешно искушать».
Но вот на высокую гору Диавол поставил Христа, И чудной картиною взору Открылась земли красота.
Луга зеленели широко, цвели благовонно цвели, Диорцы воздымались высоко — Богатство и гордость земли.
Пожитных тучных, обильных Имели» привольно стада. И жизнью богатой, довольной Кипели везде города.
И гордой десницей своею Пространство обвел сатана, Сказав: «Я Вселенной владею, Смотри, как прекрасна она.
Сбрось с сердца тяжесть сомнений Проснись от глубокого сна, И чашу земных наслаждений Ты выпьешь, клянусь я, до дна.
Зачем Тебе Странником сирым Блуждать средь довольных людей? Ты будешь Владыкой над миром, Отдайся лишь воле моей».
«Уйди, советник лукавый! “Язык свой от зла удержи! Напрасно! Господу славы От сердца вовеки служи!».
Увидел диавол бессилье Искусства тогда своего, И тихо поднял свои крылья, И скрыла мгла ночи его.