Пред грозным судьей

Пред грозным судьей
  

Я видел сон, он страшен был, А мне казалось — это быль. И явных жутких в нем картин Я не забыл, не мог забыть.
Мне снилось, будто суд настал, Пред грозным я судьей предстал. И горько плакал и рыдал, И всей душою я желал,
Чтобы в руке моей пустой Мог оказаться хоть простой, Хоть самый слабый, небольшой, Но колосок, хотя б один,
Чтоб оправдаться перед Ним. Но горе мне, в своей тоске Я видел, что в моей руке Нет ничего, она пуста.
В ней нет плода, в ней нет снопа. Так я в тоске души стоял, И в страхе молча ожидал, Чтоб Он слова Свои сказал.
Душой терзался, трепетал, И услыхал, Он мне сказал: «Но где посев твой? Где снопы? О, где хотя бы колоски?
О, где трудов твоих следы? О, где ж они? Скажи. Но почему же ты молчишь, И ничего не говоришь?
Иль тебе нечего сказать?
Иль ты не можешь оправдать
Свои труды — они пусты.
Ты жизнь прожил, а как ты жил?
Ведь жизнь прошла, она пуста. В ней нет плода, в ней нет снопа,
Нет даже жалких колосков, И нет следов твоих трудов.Пред грозным судьей
  

Я видел сон, он страшен был, А мне казалось — это быль. И явных жутких в нем картин Я не забыл, не мог забыть.
Мне снилось, будто суд настал, Пред грозным я судьей предстал. И горько плакал и рыдал, И всей душою я желал,
Чтобы в руке моей пустой Мог оказаться хоть простой, Хоть самый слабый, небольшой, Но колосок, хотя б один,
Чтоб оправдаться перед Ним. Но горе мне, в своей тоске Я видел, что в моей руке Нет ничего, она пуста.
В ней нет плода, в ней нет снопа. Так я в тоске души стоял, И в страхе молча ожидал, Чтоб Он слова Свои сказал.
Душой терзался, трепетал, И услыхал, Он мне сказал: «Но где посев твой? Где снопы? О, где хотя бы колоски?
О, где трудов твоих следы? О, где ж они? Скажи. Но почему же ты молчишь, И ничего не говоришь?
Иль тебе нечего сказать?
Иль ты не можешь оправдать
Свои труды — они пусты.
Ты жизнь прожил, а как ты жил?
Ведь жизнь прошла, она пуста. В ней нет плода, в ней нет снопа,
Нет даже жалких колосков, И нет следов твоих трудов.
Ведь ты не жал, ты не страдал, Ты свою жизнь всю отдыхал. Теперь, увы, в твоих руках Нет ничего, а на устах…
Какой любовью ты любил? Каким ты среди ближних был, И сколько ты потратил сил На помощь им?
Быть может, даже и не знал, Как часто рядом брат страдал, Как он стонал, изнемогал, К тебе о помощи взывал?
Нет, ты не знал и знать не мог, Ты занят был, своих забот, Ненужных мыслей и хлопот Так много было у тебя.
Ты любил лишь одного себя, Себя хранил, себя ценил, А к людям бедным не спешил. Да, друг, ты жил, но как ты жил?
И жизнь кому ты посвятил? А сколько раз ты проходил Мимо таких, кто слезы лил? Но слов любви не проронил.
Ты не хотел его понять, Ты только часто осуждал. И еще больше оставлял В душе тоску, и брат упал.
Ушел он в мир, но не кумир Его к земному привлекал, Он просто веру потерял — К чему стремился, что желал.
Но не нашел в тебе любви, Ни теплых слов, ни доброты. Взгляд осужденья, пустоты, — Вот что ты дал, и брат упал.
И только ты в том виноват, Тебе придется отвечать, Что не старался удержать, И руку помощи подать.
Так проходила жизнь твоя. И этот брат был не один. Их много, что с немой тоской Стояли часто пред тобой.
А ты их, друг, не замечал, В их нуждах им не помогал, А сам все ниже, ниже пал. Вот такова вся жизнь твоя.
Она прошла, она пуста, В ней только прошлого следы, Следы духовной пустоты, Следы твоих ненужных дел,
Где ясно виден твой пробел, Где нет Христа, где Он в словах Любим тобой, но не в делах, Не всей душой, но только так.
Твоих плодов Я долго ждал. Я ожидал, а ты молчал. Зачем же на земле ты жил? Ведь ты не тратил своих сил.
Ты жизнь впустую проводил, Ты жизнь прожил, а как ты жил? Скажи мне, друг, что ты Мне дал, Ведь Я так долго ожидал?..».
И тут я горько зарыдал, И на лицо свое упал. И вдруг проснулся — это сон! Но для меня был страшен он.
Я все не мог забыть слова
Те, что поведал мне Судья.
И кто-то долго мне твердил,
Чтоб никогда я не забыл
Судьи призыв: «Ты жизнь прожил,
А как ты жил?..».