БЕЛАЯ ЛИЛИЯ

БЕЛАЯ ЛИЛИЯ 

Было ясное, тихое утро. Пожилой садовник Натан и его сын Вениамин молча работали рядом в саду Иосифа Аримафейского. Сад был большой и требовал постоянного ухода. Клумбы цветов живописно росли вперемежку с кустарником и стройными тополями, высокими кедрами и раскинувшими свои ветки смоковницами.

Темное, обветренное лицо садовника, прорезанное глубокими морщинами, казалось угрюмым. Вообще, Натан был человеком неразговорчивым, привыкшим работать в одиночестве. Зато его десятилетний сын Вениамин, живой, прилежный, с быстрым, любознательным умом, присущим его возрасту, постоянно нарушал тишину своими вопросами. 

– Отец, почему эти цветы называются ирисами? 

– Потому что они ирисы, – проворчал Натан беззлобно. 

Сын улыбнулся и ничего не сказал. Они с отцом хорошо понимали друг друга. Когда они подошли к клумбе красных лилий, сын лукаво посмотрел на отца и заметил: 

– А лилии, наверно, тоже называются лилиями, потому что они лилии? Почему у нас нет белых лилий? 

– Белые лилии растут только на севере. У нас они не могут расти. 

– А что, если их культивировать путем отбора бледнейших цветов, пока не получится совсем белая лилия? – не унимался Вениамин.БЕЛАЯ ЛИЛИЯ 

Было ясное, тихое утро. Пожилой садовник Натан и его сын Вениамин молча работали рядом в саду Иосифа Аримафейского. Сад был большой и требовал постоянного ухода. Клумбы цветов живописно росли вперемежку с кустарником и стройными тополями, высокими кедрами и раскинувшими свои ветки смоковницами.

Темное, обветренное лицо садовника, прорезанное глубокими морщинами, казалось угрюмым. Вообще, Натан был человеком неразговорчивым, привыкшим работать в одиночестве. Зато его десятилетний сын Вениамин, живой, прилежный, с быстрым, любознательным умом, присущим его возрасту, постоянно нарушал тишину своими вопросами. 

– Отец, почему эти цветы называются ирисами? 

– Потому что они ирисы, – проворчал Натан беззлобно. 

Сын улыбнулся и ничего не сказал. Они с отцом хорошо понимали друг друга. Когда они подошли к клумбе красных лилий, сын лукаво посмотрел на отца и заметил: 

– А лилии, наверно, тоже называются лилиями, потому что они лилии? Почему у нас нет белых лилий? 

– Белые лилии растут только на севере. У нас они не могут расти. 

– А что, если их культивировать путем отбора бледнейших цветов, пока не получится совсем белая лилия? – не унимался Вениамин. 

– Это невозможно, мой сын, – сказал Натан уверенно. – Мой отец и мой дед, когда они хотели сказать о чем-нибудь, что было невозможно, они всегда говорили так: «Это так же невозможно, как чтобы синее небо превратилось в зеленое, зеленая трава в синюю, а красная лилия в белую». 

Они пошли по дорожке в конец сада, где была гробница. Отсюда была видна дорога, и недалеко возвышался большой черепообразный холм, который так и назывался: «Голгофа», т. е. «Череп». Вид гробницы и холма напомнил Вениамину о смерти. 

– Отец, куда мы пойдем после смерти? 

– Я не знаю, сынок. 

– А что об этом говорят священники и ученые книжники? 

– Это мудрые люди, – заговорил Натан с расстановкой. – Ho и они мало говорят об этом. Это такой неопределенный вопрос, что о нем лучше не говорить. Некоторые из них говорят, что мы никуда не пойдем после смерти. 

– Но мы должны же куда-то уйти. Наверно, есть небо или что-нибудь подобное… 

Натан облокотился на лопату и уставил свой взгляд куда-то вдаль. 

– Да, мой сын, я тоже так думал, когда был в твоем возрасте. Но когда вырос, стал сомневаться, а теперь, когда постарел, я почти перестал верить в будущую жизнь. Много зла и несправедливости в этом мире. Пусть оно здесь и кончится. – Он посмотрел на грядку красных лилий у двери гробницы и добавил: – Если зеленая трава станет синей, или из красной лилии вырастет белая, тогда я поверю, что есть загробная жизнь. 

– Но Тот Человек, что пришел из Галилеи и учит народ, говорит, что мы будем жить после смерти. 

– Я не знаю, чему Он учит. Это странный Человек. Я слышал, что Он недобрый Человек, что Он обманывает людей, потому что хочет стать царем. 

– Это неправда, отец! – оживленно возразил мальчик. – Он очень добрый. Я Его сам видел. На прошлой неделе, когда я был в городе, Он проходил мимо нас. За Ним шло много народа. Мы с товарищами стояли у дороги и махали Ему руками. Он остановился около нас, положил руки на наши головы и ласково говорил с нами. Те, что были с Ним, хотели нас прогнать, но Он им запретил. И лицо у Него такое доброе и ласковое. Он очень добрый Человек. 

– Может быть. Но за Ним идут только бедные и необразованные люди. 

– Но ведь ты говорил, что наш хозяин тоже верит в Него. 

– Мне так кажется, что он верит. Иосиф – человек добрый и справедливый, но он слишком осторожен. Если он действительно верит в этого Галилеянина, то почему он не говорит о Нем смело и открыто? 

Мальчик подумал, потом нерешительно сказал: 

– Что, если враги этого доброго Галилеянина устроят заговор, чтобы убить Его? 

Отец посмотрел на него внимательно. 

– Почему ты так думаешь, сын? 

– Позавчера, когда я был в городе, я видел одного из Его людей, того, который хотел нас прогнать, когда Он говорил с нами. Он о чем-то говорил с одним из священников и все время оглядывался, как будто боялся, что его увидят. 

В это время со стороны дороги послышались голоса приближавшейся толпы народа. Вениамин взбежал на холм и побежал вниз к дороге. По дороге от Иерусалима приближалась огромная толпа. Впереди, окруженные римскими солдатами, медленно двигались три фигуры, согнутые под тяжестью огромных крестов, которые волочились по пыли дороги. В одном из них Вениамин узнал Галилеянина… 

– Ведут на казнь, – спокойно заметил подошедший к сыну садовник. 

Мальчик поднял к нему испуганное лицо, в его голосе звучало отчаяние: 

– Отец! Это Галилеянин! Вот Тот, что посредине… Они сделали заговор, чтобы убить Его. 

Он подошел к самой дороге, остановился около группы детей, которые тоже смотрели на приближавшуюся процессию. Лицо Галилеянина было избито до неузнаваемости, но Вениамин узнал этот взгляд, случайно встретившийся с его взглядом. В нем было столько любви и страдания, что глаза мальчика наполнились слезами, в которых на какое-то мгновенье все расплылось и утонуло: и три человека с крестами, и солдаты, и вся эта кричащая, кровожадная толпа. 

Он не пошел за толпой. Он не хотел видеть, как будут прибивать на крест этого невинного Человека. Один из подростков рядом рассказывал о том, что было в городе. Он был в толпе со своим отцом и видел, как били Галилеянина, как Ему в насмешку возложили на голову венок из шипов и плевали в лицо. 

Погода изменилась. Небо стало серым, почти черным. Стало темно, как в сумерки. Стояла необыкновенная, казалось, зловещая тишина. Так прошло несколько часов… И вдруг налетел страшный ураган, молнии пронизывали небо, которое словно раскалывалось от грома над головами перепуганной толпы, как будто вся вселенная сразу обрушила свой гнев на виновников и свидетелей неслыханного преступления. Задрожала земля, и завеса в храме разодралась надвое. Галилеянин был мертв. Люди в ужасе разбегались с Голгофы. Толпа рассеялась. У крестов остались только охранявшие тела солдаты. Несколько женщин плакали в отдалении. 

Уже совсем стемнело, когда слуги Иосифа, в сопровождении своего хозяина, принесли тело Галилеянина к гробнице. Натан с сыном видели, как его внесли в гробницу и там положили. Иосиф сам закрыл дверь гробницы, и все разошлись. Позже пришли солдаты, проверили гробницу, наложили на дверь печать и расположились около двери на ночь стеречь тело, чтобы его никто не украл. Таков был приказ начальства. 

На следующий день была суббота. Люди сидели по своим домам, вспоминая события минувшего дня, – одни с угрызениями совести, другие со страхом, третьи с угрюмым ожесточением преступников, для которых нет возврата. У многих волнение, вызванное жаждой кровавого зрелища, сменилось жгучим стыдом и несмываемым чувством вины за совершенное преступление. Еще неделю тому назад они кричали «Осанна!» и расстилали свои одежды на дороге, когда Галилеянин въезжал в Иерусалим. Они надеялись, что Он станет их царем и освободит их от ненавистного римского ига. Но Он обманул их ожидания, и их разочарование вылилось в слепую ненависть и жажду мести. 

Почему же они не чувствуют облегчения от удовлетворенной мести? Они поняли, что убили невинного Человека, что они совершили что-то страшное и не поправимое, за которое их ждет такая же страшная расплата, потому что они поклялись, что Его Кровь будет на них и их детях. 

Наступило утро первого дня недели. С первыми лучами солнца Вениамин побежал в сад. Приближаясь к гробнице, oн увидел, что кто-то был там уже прежде него. У открытой двери гробницы стояли женщины. Их лица выражали удивление, страх, недоумение. На вопросы мальчика они рассказали, что видели Ангела, который сказал им, что Иисус воскрес из мертвых. 

Вениамин побежал сказать об этом своему отцу. На радостный, взволнованный рассказ сына Натан ничего не ответил. Не спеша, как всегда, он собрал свои рабочие инструменты и пошел в сад. Вениамин последовал за ним. Когда они подошли к гробнице, женщины уже ушли. Натан тщательно осмотрел гробницу, потрогал аккуратно сложенные пелены, которыми обвязывают покойников, вышел из гробницы и с недоумением осмотрелся вокруг, как будто ожидая кого-то или чего-то. 

– Вот видишь? Его нет! – в радостном волнении заговорил Вениамин. – Он воскрес из мертвых! Он ожил опять! 

– Чепуха! Небылица! – сказал Натан не совсем уверенно. – Когда трава станет синей или красная лилия станет белой, тогда я поверю. 

– Посмотри сюда, отец! – воскликнул Вениамин, показывая рукой под тополь, стоявший около грядки, где были посажены красные лилии. Под деревом, прямая и стройная, как молодая царица, цвела белоснежная лилия. 

– Чудо! Это настоящее чудо! – проговорил садовник, почти не веря своим глазам. – Из красной лилии выросла белая!.. Значит, правду сказали женщины. Теперь я верю, что Он воскрес! Теперь я верю. 

Д. Т. Стокинг (С англ. И. Тайсон)